Или вот уже тут: отчалил от Трех вокзалов в редакцию, дай, думаю, в аптеку зайду, куплю хороших глазных капель, чтобы улучшить мир, чтобы мир, окружающий меня, выкристаллизовывался и ясно сиял лучами с чёткой прорисью ликов прохожих по двум бортам от меня. Зашел — что же? — зашел. «Дайте мне, — говорю, — вот этих вот хороших капель глазных». — «Вам одну коробочку или две?». Я говорю: «А давайте-ка, эх-ма, даже две!». — «Хорошо-хорошо, несу!». И приносит мне одну коробочку, пробивает и улыбается. Я, было, хотел взъерепениться, расшвырять покупки, побить витрины и, пав, колотиться руками, ногами и башкою об импортный кафель, но вдруг осознал, что на самом-то деле я сказал ей: «Нет, давайте-ка, эх-ма, одну!». А она, послушное дитя, таки принесла мне одну коробочку.
И есть только одна надежда, которая меня не покидает. И я знаю: Господь милостив, Он обязательно мне в этом поможет. Когда у меня возрастное слабоумие из милой забавной привычки перейдет в категорию полного моего существования и полностью овладеет мной, то как бы мне хотелось, чтоб хоть одна молитовка, но в голове бы засела, в голове бы осталась. Пусть это будет хоть Мытарева молитва, или Иисусова — да неважно, хотя б просто : «Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!..». И буду я сидеть в кресле под пледом, пустой внутри как выеденная банка из-под шпрот, ни мысли, ни чувства, ни слезинки. И только два слова, два слова постоянно будут бу́хать в бас-барабан в совершенно пустой башке: «Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!..». Я на это надеюсь.
